В редакцию „Воложки“ на днях пришло письмо от нашего постоянного читателя Валерия Кудашева. В нём Валерий Васильевич рассказал о своём двоюродном дедушке, Фёдоре Егоровиче Савчихине (1895−1982 гг.), который был участником Первой мировой войны и прошёл через германский плен. Сегодня, когда эти события уже стали далёкой историей, его рассказ читается особенно интересно:
Фёдор Савчихин — родной брат моей бабушки. Мы его называли и по-другому — Великий дядя. Жил он на хуторе Беленький Ершовского района. Как эти места назывались при царе, я не знаю. Также мне неизвестно, когда дядю Фёдора призвали в армию. Но летом 1915 года он оказался на фронте, в Польше. К тому времени установилась позиционная война. Обе армии, германская и российская, закопались в траншеи и отгородились рядами колючей проволоки на кольях.
Периодически вспыхивала перестрелка. Фёдор Егорович рассказывал мне, что оружия и боеприпасов у них было достаточно, да и голода они не испытывали: „По брустверам кругом валялись объедки и куски белого хлеба“. Однажды, рано утром, солдаты увидели, что в их сторону низко стелется над землёй желто-зелёное облако. Это немцы применили атаку хлором из газовых баллонов. Использовали ветер, который дул в сторону русских окопов. Хлор тяжелее воздуха, поэтому хорошо затекает в траншеи и блиндажи. Когда русские солдаты стали выскакивать из своих окопов, германцы открыли по ним огонь из пулемётов. Противогазов тогда ещё не было, были лишь „тряпочные маски с очками“, которые перед применением ещё надо было смочить специальной жидкостью, поэтому воспользоваться ими просто не успели. Гибель людей в первых траншеях была большая. Наши солдаты ползали по земле и просили писклявыми от хлора голосами: „Братцы, добейте…“ Дяде Фёдору „повезло“: он был в глубине обороны, где концентрация хлора оказалась меньше, и „всего лишь“ потерял зрение. Дело в том, что хлор, вступая в реакцию со слезой глаза, даёт соляную кислоту. Сразу после применения газа, немцы пошли в атаку на русские позиции. Так Фёдор Егорович оказался в германском плену. Зрение со временем восстановилось, хотя и не полностью. Он страдал близорукостью, а в конце жизни снова ослеп.
Проблему устройства временного лагеря для военнопленных немцы решили очень просто. Они окружили картофельное поле колючей проволокой, а по углам поставили пулемётные вышки. Сначала была съедена вся крупная картошка, а кончилось тем, что пленные просеивали пыль в поисках „гороха“. Полуголодное состояние продолжалось до 1917 года. К этому времени в войну вступили США, и дела в Германии пошли совсем плохо. Немцы стали использовать военнопленных для перевозки грузов. Работал возчиком в немецком обозе и дядя Фёдор. В сформированной колонне подвод пленные чередовались с вооружёнными германцами. Так как своё обмундирование уже износилось, то выдали старую немецкую форму, без знаков различия.
Дядя Федя спрашивал меня: „Валерк, а ты дирижабль видел? А во Франции был?“ Я отвечал, мол, нет, откуда? А он мне: „А я вот видел. Он меня бомбил! А город называется БЕЛЬФОР. Он во Франции. Нас там французы держали после германского плена“. Я подошёл к карте. Точно, есть такой город! На границе со швейцарским Базелем! Режим был не строгий. По воскресеньям даже отпускали из крепости в город. Можно было у местных жителей немного подработать. Наступил 1921 год. Уже два с половиной года, как закончилась мировая война. Отгремела и гражданская война в России. Объявили, что будет обмен военнопленных. Французские власти призывали нас не уезжать. Говорили, что после войны у них осталось много вдов: „Берите их в жёны и живите во Франции!“ Ещё говорили, что в России сильный голод. Но дядя Фёдор ещё перед армией женился, и ему очень хотелось домой, к любимой супруге. Обменом военнопленных тогда занимался комитет „Помощь Нансена“. Того самого Нансена, верховного комиссара Лиги наций по делам военнопленных, который в декабре 1921-го посетил с гуманитарной миссией город Баронск (Маркс).
Фёдор Егорович приехал домой осенью 1921 года. Жена Наташа преданно ждала его все эти годы. Действительно, голод в Поволжье был страшный. Эпидемии тифа и холеры безжалостно косили людей. „Умерших не хоронили, а складывали в сельсоветском амбаре, до весны“, — рассказывал дядя Фёдор. Он выменял у казаха лошадь на карманные часы, нашёл телегу, погрузил пожитки, рыболовные снасти, жену и поехал в низовья реки Большой Узень. Там нашёл богатое рыбой озеро и брошенную избушку. Здесь они переждали голодное время. Фёдор Егорович Савчихин прожил долгую жизнь, но детей у него не было. К восьмидесяти годам он совершенно ослеп от глаукомы — сказалась та газовая атака. Умер он в Аткарском доме престарелых. Было это 10 сентября 1982 года.
Источник — газета „Воложка“.
